Фирма - Страница 98

– Ты считаешь, Макдир становится разговорчивым? – обратился к нему Лок.

– Я знаю, что он лжет, Нат. Он солгал нам о случае в обувном магазине месяц назад. Вы не захотели тогда в это поверить, однако я убежден, что он пошел за Таррансом по своей воле, потому что хотел поговорить с ним. Один из наших ребят совершил ошибку, подойдя слишком близко, беседа их прервалась. Это не совсем то, о чем рассказал нам Макдир, но это то, что было на самом деле. Да, Нат, мне кажется, что он становится разговорчивым. Может, он встречается с Таррансом для того, чтобы послать его к черту. Может, они вместе курят травку. Не знаю.

– Но у тебя нет ничего конкретного, Де Вашер, – заметил Олли.

Боль волнами перекатывалась от висков по всему черепу, от нее можно было сойти с ума.

– Нет, Олли, ничего, подобного Ходжу и Козински, если ты это имеешь в виду. Тех мы записали, и было известно точно, что они вот-вот расколются. С Макдиром все немного по-другому.

– К тому же он зеленый новичок, – напомнил Лок. – Юрист с восьмимесячным стажем, не знает ровным счетом ничего. Он Бог знает сколько часов провел над “потогонными” папками, а единственными его клиентами были наши совершенно чистые заказчики. Эйвери особо тщательно отбирал те дела, с которыми работал Макдир. У нас был с ним разговор.

– Он ничего не скажет, так как ничего не знает, – добавил Олли. – Марти и Джо знали гораздо больше, но ведь они давно уже у нас работали. Макдир еще слишком неопытен.

Де Вашер нежными движениями пальцев начал массировать виски.

– Значит, вы приняли на работу настоящую тупую задницу. Давайте допустим, что у ФБР есть предчувствие относительно того, кто является нашим главным клиентом, о’кей. Порассуждаем вместе. Давайте еще предположим, что Ходж и Козински успели достаточно их просветить по поводу специфики этого нашего клиента. Вам ясно, к чему я веду? ФБР могло рассказать Макдиру все, что им было о нас известно, кое-что приукрасив, конечно. И, таким образом, ваш зеленый новичок превращается в весьма осведомленного человека. И в весьма опасного.

– Ты в состоянии это доказать?

– Для начала мы ужесточим наблюдение. Установим двадцати четырехчасовую слежку за женой. Я уже звонил Лазареву, требовал еще людей. Сказал ему, что нам необходимы свежие физиономии. Завтра вылечу в Чикаго, чтобы лишний раз посоветоваться с Лазаревым и, может быть, с мистером Моролто. Лазарев считает, что у Моролто есть ход к кому-то внутри ФБР. Этот кто-то довольно близок к Войлсу и может продать свою информацию. Безусловно, это будет стоить денег. Все это мы обсудим, и они решат, как нам поступить.

– И ты скажешь им, что Макдир начинает болтать? – спросил Лок.

– Я скажу им то, что я знаю, и то, что подозреваю. Боюсь, что если мы будем сидеть в ожидании конкретики, то опоздаем. Я почти уверен, что Лазарев захочет обсудить планы его устранения.

– Предварительные планы? – В голосе Олли звучал оттенок надежды.

– Предварительная стадия уже закончена, Олли.

Таверна “Песочные часы” в Нью-Йорке выходила фасадом на Сорок шестую улицу, неподалеку от того места, где она перекрещивалась с Девятой авеню. Это было небольшое темное помещение всего на двадцать два места, оно прославилось благодаря своему исключительно дорогому меню и тому, что на прием пищи каждому посетителю отводилось ровно пятьдесят девять минут. На стене над каждым столиком были укреплены песочные часы, беззвучно сыпавшие минутами и секундами до того момента, как хранительница времени – официантка – не подходила к столику для окончательного расчета. Пользуясь популярностью у прохожих на Бродвее, таверна обычно была переполнена, а постоянные посетители терпеливо дожидались своей очереди у дверей.

Лу Лазарев любил “Песочные часы“ за их мрак, в котором так удобно было поговорить с нужным человеком, не привлекая чужого внимания. Поговорить недолго, накоротке, под часами. Нравилось ему здесь еще и потому, что таверна располагалась не в итальянском квартале. Сам он не был итальянцем и, даже будучи под началом у сицилийцев, не обязан был есть их еду. А еще он чувствовал себя здесь уютно по той причине, что родился и первые сорок лет жизни провел в театральной среде. Затем штаб-квартира корпорации переместилась в Чикаго, ему тоже пришлось переезжать. Однако бизнес требовал по крайней мере дважды в неделю приезжать в Нью-Йорк, и, когда интересы Дела диктовали необходимость встречи с равным себе по статусу членом другого клана, Лазарев в качестве нейтральной территории обычно предлагал “Песочные часы”. У Тубертини статус был соответствующий, даже чуть выше. Соглашение на таверну он дал не очень охотно.

Лазарев приехал первым, и ему не пришлось долго ждать, пока освободится столик. Из собственного опыта он знал, что толпа к четырем часам пополудни уже рассеется, к тому же сегодня был четверг. Он попросил стакан красного вина, официантка повернула над его головой песочные часы, и время пошло. Лазарев сидел у ближайшего к выходу столика и, повернувшись спиной к залу, смотрел на улицу. Ему исполнилось пятьдесят восемь, у него была широкая грудь и солидных размеров живот. Положив руку на скатерть в красную клетку, он потягивал вино и рассматривал проносящиеся мимо автомобили.

Слава Богу, Тубертини оказался пунктуальным: вниз успела пересыпаться ровно четвертая часть белого песка. Мужчины вежливо пожали руки; Тубертини пренебрежительным взором обвел небольшое помещение. Он послал Лазареву деланную улыбку и уставился на свое место у окна – сквозь стекло его спину можно прекрасно рассмотреть с улицы, это будет раздражать. Это опасно. Но машина его находилась рядом, а в ней – двое его людей. Тубертини решил быть вежливым. Он обошел вокруг стола и уселся.